Генрих Гацура - Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице]
— Где вы работаете?
— Кассиром на вокзале. И вот сегодня, сразу же после работы, я бросилась в милицию, и меня направили к вам.
— Вы говорите, лампа. — Николаев постучал ручкой по столу. — А вы не могли ошибиться?
— Что вы, молодой человек?! Я отлично помню эту лампу! Она отлита из бронзы в виде цилиндра, а по бокам две головы, держащие в зубах кольца. У нее был очень красивый абажур в виде стеклянного тюльпана, правда, сейчас его нет, вместо него стоит обычный.
Николаев достал из стола чистый лист бумаги, протянул его вместе с ручкой женщине и сказал:
— Напишите все, что вы сказали, и не забудьте указать адрес магазина.
— Ой, а я не знаю, как называется улица.
— Пишите, что знаете, — сказал Николаев и набрал номер телефона начальника следственного отдела.
— Ну что ж, — выслушал рассказ Сергея майор Гинтарас, — подними дело, ознакомься и займись этой лампой.
— Хорошо, Ян Янович, я сегодня же после обеда отправлюсь в магазин. — Сергей положил трубку и повернулся к Сокову. — Ты не видел моей папки?
— Посмотри в шкафу.
Николаев открыл дверцу и тут же, взвыв, запрыгал на одной ноге вокруг вывалившегося из шкафа арифмометра.
— Зачем ты сунул сюда этот «феликс»? Выкинь ты его на фиг, он мне чуть все кости не переломал!
— Ты что? Это же вещдок, — Володя наклонился, поднял счетную машинку и погладил ее по черному лакированному боку.
— Иди к черту, — вцепившись в ботинок, посоветовал Сергей.
— Все точно запротоколировано, машинка для печатания денег. За ней должны прийти ребята из военной прокуратуры.
— А они при чем здесь?
— Ну как же? Ты не слышал эту историю?
— Если хочешь, можешь рассказать. Но одного я не могу понять, если у тебя лежит такой аппарат, почему ты все время плачешься, что нет денег? Рассказывай.
— Все просто. Два курсанта решили пошутить, взяли арифмометр, склеили несколько червонцев, засунули в этот аппарат и пошли в ресторан. Когда пришла официантка со счетом, они вытащили из портфеля «феликс», крутанули несколько раз ручкой и из него посыпались червонцы. На официантку это произвело такое сильное впечатление, что она вызвала всех, кроме пожарной охраны. Нашим, они приехали первыми, удалось отстоять у военного патруля этот печатный станок. Пока они дрались между собой, курсанты слиняли. Говорят, начальник одиннадцатого отделения до самого утра крутил ручку арифмометра в разные стороны.
— Поучительная история, — усмехнулся Сергей. — Это надо же быть таким глупцом, чтобы из этой железяки пытаться добиться хоть копеечки. Хотя, знаешь, дай-ка мне попробовать.
— У меня ничего не вышло, — тяжело вздохнул Соков, отдавая «феликс» Николаеву, — может, у тебя что-нибудь получится.
На следующий день старик вновь подошел к Курлюкову.
— Младой человек, когда же выставят на продажу яйцо?
«Вот пристал, как банный лист», — Сергей Иванович сделал вид, что не слышал вопроса.
— Так когда же его выставят?
— Кого? — наконец, оторвался от заполнения квитанции оценщик.
— То яйцо, в желтом футляре, что вы вчера утром соблаговолили принять.
— Ничего не знаю. Все, что было принято, еще вчера выставлено, и, если нет в зале, значит, уже продано. Через три дня можете приходить получать деньги. Не мешайте работать.
— Не пытайтесь меня обмануть, младой человек. То что вы знаете, я уже давно забыл. Как ваша фамилия? — Старик достал из паспорта квитанцию на рамочку и на обратной стороне записал фамилию оценщика. — Думаете, я совсем дурак. Это яйцо было сделано в 1895 году Михаилом Перхиным, одним из мастеров фирмы Фаберже, и подарено Николаем II Александре Федоровне. Оно называлось «Бутон розы». Я вас выведу на чистую воду. Милиция выяснит, куда исчезает народное достояние.
Едва старик ушел, Курлюков водрузил на стойке табличку «Перерыв» и, как ошпаренный, выскочил из магазина. В телефонной будке, как назло, торчала какая-то школьница с портфелем. Дорога была каждая минута, Сергею Ивановичу пришлось постучать несколько раз монетой по единственному, чудом сохранившемуся стеклу, прежде чем она повесила трубку. Дрожащей от нетерпения рукой он набрал номер телефона.
— Александр Кристапович… Да, я. Помните старичка в белом пиджаке… Ну, он постоянно в комке крутится…
Мимо антикварного магазина, надсадно ревя мотором и нещадно чадя, проехал тягач с огромной трехосной машиной на прицепе. Напротив телефонной будки он притормозил.
— Эй, начальник, — высунулась из окошка закопченная голова водителя, — не скажешь, как мне из города выбраться?..
Ровно в пятнадцать часов дверь распахнулась, и толпа, оттолкнув в сторону продавщицу, ринулась в антикварный магазин. Николаев с Соковым вошли следом, но сразу пробиваться к прилавкам не решились, чувствуя, что им не устоять против обладательниц крупных бюстов и молодых мужчин в коротких курточках.
Наконец Володя решился и ринулся в образовавшийся просвет между телами, но тут же натолкнулся на энергичную толстуху, с остервенением орудовавшую локтями.
— Почему без очереди? Я с самого утра занимала.
— Девушка, я участник Куликовской битвы, нас на свете единицы остались, — попробовал пошутить Соков.
— Ничего не знаю, удостоверение покажь, а потом лезь, — и хорошо отработанным в многочисленных очередях движением она заехала локтем под ребро Сокову, тому ничего не оставалось как, несолоно хлебавши, вернуться назад.
— Что, слабо? — улыбнувшись, спросил Сергей.
— Не моя весовая категория, — держась за бок, ответил Володя.
Тем временем страсти возле прилавка разгорались. Каждый пытался отхватить кусок «пожирней».
— Несчастная вещь. Все ее прежние хозяева умерли не своей смертью и в тюрьмах.
Украшенная золотыми перстнями женщина с видимым сожалением поставила красивую фарфоровую вазу на прилавок. Молодой человек тут же схватил ее и протянул продавщице.
— Нелли, выпиши мне эту вазочку.
— Алексей, вы же сказали, что она приносит несчастье, — удивилась женщина.
— Да, но я не суеверный, тем более, когда речь идет о «бётгеровском порцелане».
Наконец, когда основная масса покупателей схлынула, милиционеры смогли пробиться поближе к прилавку.
— Чего-то я ее не вижу, — толкнул Сергея Владимир.
— Может, она в другом отделе?
Они обошли весь магазин, но нигде не нашли ничего похожего на описанную гражданкой Кусковой лампу. Толпа покупателей возле отдела бронзы немного поубавилась. Николаев протолкался к прилавку и спросил у молоденькой продавщицы:
— Девушка, у вас была бронзовая керосиновая лампа в виде цилиндра.
— Продана.
— Когда? — переглянувшись с Соковым, спросил он.
— Еще вчера.
— Вы не подскажете, как мне найти вашего директора.
— Вход со двора, там, где принимают мебель.
— Что теперь делать будем? — поинтересовался, выходя из магазина, Володя.
— Подожди меня здесь, а я зайду к местному начальству.
Сергей обошел здание магазина. Во дворе, возле двери с табличкой «Прием на комиссию», крутился толстый мужичок в кожаной куртке.
— Где мебель принимают на комиссию? — спросил следователь.
— Дальше.
Перекрывая подходы к большим двухстворчатым дверям, стояла груженая мебелью двухколесная ручная тележка.
Какой-то старик пытался снять с нее стол, но сделать ото было нелегко.
— Молодой человек, не откажете в любезности?
Сергей помог снять и перенести стол и стулья, выполненные в стиле «Буль», в магазин.
«Ничего себе, — подумал он, — я и не предполагал, что такие редкости могли еще сохраниться в частных руках».
Оценщица сидела на столе и болтала по телефону об осенних сапогах и современной моде.
Николаеву было интересно, какую цену поставят на эту мебель, и он решил поприсутствовать при оценке, тем более что его, похоже, принимали за родственника старика или грузчика.
Молодая женщина наконец закончила разговор и потрудилась слезть со стола.
— Береза, — сказала она, обойдя вокруг стола, украшенного ценными породами дерева, черепахой, слоновой костью и бронзой.
— Какая это береза, — сказал старик. — Это, девушка, «Буль». Вы посмотрите…
— А я говорю — береза, просто морилкой покрыта. Да и работа так себе.
— Да вы что! Это очень даже неплохая работа, — заволновался комитент.
— Сто восемьдесят рублей, — прищурив глаз, оценила приемщица и, зевая, отвернулась.
— Что вы сказали? — переспросил вдруг побледневший старичок.
— Сто восемьдесят. Сто шестьдесят семь рублей на руки.
— Девушка, как вам не стыдно. Это восемнадцатый век, французская работа. Вот, посмотрите, — комитент перевернул стул, — надпись «Париж» и клеймо мастера.
